Русские переводчики XI - XII вв. устойчиво переводили греческое "myphos" словом "кощюны", объединяя в нем понятия судьбы и доброго начала. Противопоставление кощун "повестям о преславных делах" говорит о преобладании в них не эпического, а религиозно-мифологического начала. Исполнялись мифы-кощуны старцами:
46 Срезневский И. И. Материалы..., стлб. 1037.
45 Подробнее см.: Рыбаков Б. А. Язычество древних славян, с. 383-386.
44 Срезневский И. И. Материалы..., стлб. 1308.
43 Срезневский И. И. Материалы..., стлб. 1309 (из "Златоструя").
42 Срезневский И. И. Материалы.., стлб. 1308-1309.
41 Рыбаков Б. А. Язычество древних славян, с. 528 и след.
При определении первоначальной этимологии слова "кощуна", "коштуна ", очевидно, следует принять допущение двойственной основы его; первая половина (кош-) прямо связана с понятием судьбы, жребия 45, а вторая - с более многообразным набором значений: "ТУНЕ" (безвозмездно, напрасно), "туний" - "лучший", "безвозмездный", "тунъ" - "особенно" 46.
Из этой фразы видно, что кощуны исполнялись во время поминок по умершему. Причем исполнялись они "тщеславия ради", т. е. особо торжественным поминальным пиром считался тот, на котором пелись какие-то мифологические сказания.
"Мнозии убо тщеславия ради плачют (о покойнике) а отшедше кощюняютъ и упиваются" 44.
В какой-то мере кощуны связаны с погребальным обрядом:
"Да начнеши мощи кощюнником въспрещати - видиши многы събирающеся к кощюнъникомъ" 43.
Кощуны-мифы четко противопоставляются правдивым эпико-историческим повествованиям. Церковные писатели того времени считали, что следует "в кощюн место преславных делес повести сказывати", т. е. предпочитали эпос мифам. Существовали специальные "баяны" и сказители мифов - "кощюнники", к которым народ стекался, несмотря на запрещения:
Кощуны и басни - близкие понятия, но не тождественные: "Инии гудуть (играют на смычковых инструментах), инии бають ему и кощюнять" 42. Баять, рассказывать басни, очевидно, относится к разным видам устной словесности, и это действие подвергается значительно меньшим нападкам церковников, чем кощуны, от которых произведено и наше современное слово кощунствовать, надругаться над святыней. В баснях, очевидно, больше светского, может быть, бытового (но не эпического), а в кощунах больше языческого, мифологического, того, что казалось особенно кощунственным и отцам церкви IV - VII вв. и русскому духовенству XI - XIV вв. Кощуны семантически связывались с волхвами и волшебством: "Ни чаров внемли, ни кощюнъных вълшеб".
Важным разделом деятельности волхвов-волшебников было создание и передача по наследству многообразного обрядового фольклора. Его истоки шли из далеких глубин первобытности и благодаря бережному сохранению традиций отголоски словесного творчества дошли в глухих углах России до XIX в., до встречи с исследователями-этнографами. Переводы с греческого позволяют нам определить, что "myphos" и "leros" переводилось на русский язык XI-XII вв. как "кощюны", "басни" 41.
конгрессе земли Нижняя Саксония
Международном натуропатическом
Приглашаем принять участие в
Уважаемые коллеги!
naturmed :: Глава седьмая_1
Комментариев нет:
Отправить комментарий